Уродка: и аз воздам - Геннадий Петрович Авласенко
Но Лика даже не шелохнулась.
– Отпусти её, слышишь? – закричала я, обращаясь уже к сенатору. – Отпусти сейчас же!
– А я разве её держу? – всё так же спокойно ответствовал сенатор, и это действительно было так. Он не удерживал Лику, сама она обхватила этого типа обеими руками и тесно к нему прижалась…
Что за чертовщина?!
Она что, всё ещё не может поверить в то, что свободна?! Или сковывает её страх перед возможными последствиями своего побега, а ведь соскочи она сейчас с дилижанса, и это уже можно считать побегом… а впрочем, кажется, она и не арестована вовсе, а значит…
Значит, что?
Медленно, очень медленно до меня начинало доходить истинное положение дел…
– Так ты… сама… с ним… – Слова давались мне ужас как тяжело, я словно выталкивала их из пересохшей глотки, медленно, по одному. – С ним… с этим…
– Да! – закричала вдруг Лика. С тоской и даже с какой-то ненавистью закричала… и я вдруг начала понимать, что ненависть эта предназначена мне, именно мне одной, а вовсе не этому расфуфыренному франту, обладателю столь высоких и многочисленных титулов. – Да, я с ним! Добровольно! И если тебе так уж хочется убивать – убей нас обоих! А ещё лучше – меня одну! А его отпусти!
И замолчав, Лика вдруг заплакала, а этот франт (комиссар, сенатор, советник) вдруг принялся шептать её что-то на ухо, а потом (это было совсем уж невероятно) по-отечески поцеловал в мокрую от слёз щеку.
Впрочем, по-отечески так не целуют! А вот уже и Лика сама повернула к нему заплаканное лицо и прижалась губами к его губам… да что же это делается такое на белом свете?!
И что же мне теперь делать прикажете? Умиляться и даже всхлипывать от чувств переизбытка при виде столь трогательной сцены?
Умиляться я не стала, всхлипывать – тем более. Может потому, что вспомнила о Нике…
– Ник! – вскричала я гневно (и Лика тотчас же отпрянула от комиссара). – Он у них там в застенке… его пытают люто и немилосердно… а ты в это самое время…
Не договорив, я замолчала. Я смотрела на Лику, а она на меня (точнее, на чёрное выпуклое стекло) и лицо единственной моей подруги выражало сейчас не ужас, не беспокойство даже… одно лишь сплошное недоумение…
– Ник… он что, арестован? – Эти слова Лики были адресованы не мне, а этому её обожаемому сенатору. – Это правда?
– Увы, да, девочка моя! – ответил комиссар, тоже глядя теперь на Лику и только на Лику, полностью, кажется, игнорируя самое моё тут присутствие (железные нервы у этого сенатора, надо отдать ему должное!). – И теперь я, кажется, начинаю понимать, почему до сих пор жив, почему Виктория до сих пор не отправила меня вслед за моими сопровождающими прямиком на небо! Я просто нужен был ей, как заложник для обмена на Ника… разве не так, Виктория?
– А хоть бы и так! – отозвалась я резко. – Кажется, не самый плохой для тебя вариант? По крайней мере, жить останешься, а это уже кое-что!
– Уже кое-что… – задумчиво повторил комиссар. – Да нет, не кое-что это! Это многое… это даже больше, чем многое! Беда в том лишь…
Не договорив, он замолчал… но я тоже молчала и ждала продолжения…
– Беда в том, что Ник умер, – сказал комиссар и, вздохнув, добавил: – Что ж, теперь у тебя нет никакого резона оставлять меня в живых, так что…
– Нет! – отчаянно выкрикнула Лика, вновь заслоняя собой комиссара. – Не убивай!
И я, уже вскинувшая, было, пулемёт, вновь его опустила.
– Отойди от него! – не сказала даже, приказала я Лике. – Ну!
– Нет!
– Ник умер! – что есть силы заорала я, еле сдерживаясь, чтобы одной очередью их обоих на тот свет не отправить. – Ник, который любил тебя, больше жизни любил… он умер и умер по их вине, ты что не расслышала?!
– Уйди, девочка! – не проговорил даже, прошептал комиссар, пытаясь хоть как-то отстранить от себя Лику, без всякого, впрочем, видимого результата. – Дай ей меня прикончить!
– Нет! Пусть лучше меня!
Да чёрт бы вас обоих побрал, с чувствами вашими!
– Как он умер? – спросила я, вновь чуть приподнимая ствол пулемёта. – От пыток?
– Нет! – сказал сенатор всё тем же спокойным и ровным голосом. – Не от пыток, хоть его перед этим, надо признаться, некоторым мерам воздействия подвергали. Но умер он сам, покончил жизнь самоубийством…
– Как именно это произошло?
Ох, как же хотелось мне вскинуть пулемёт и все пули без остатка выпустить в эту невозмутимую тварь! И если бы не Лика…
«Некотором мерам воздействия»… слова то какие подобраны нейтральные! Помню я эти «некоторые меры», на себе, блин, все их испытала!
– Он перегрыз себе вены, – всё тем же невозмутимым тоном ответствовал сенатор. – Его перевели в больничный блок, там он и…
Не договорив, сенатор замолчал. И я тоже молчала, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами.
Я уже понимала, что не смогу убить этого гада. Просто не смогу и всё тут! Из-за Лики не смогу… тем более, что Ник уже мёртв и его, увы, не воскресить…
И, тем не менее…
– Отпусти нас, Вика! – проговорила вдруг Лика жалобно-просящим каким-то голосом и, всхлипнув, добавила: – Хотя бы… хотя бы во имя прежней нашей дружбы…
Прежней?
А ведь действительно, прежней! – поняла вдруг я. – И всё у меня теперь в прежней жизни осталось: и любовь, и дружба, и умение сопереживать, и умение радоваться по самому пустяшному поводу…
– Отпусти нас! Пожалуйста!
«Убей их, убей! – вновь зазвучал в моём подсознании всё тот же повелительный голос. – Они враги, убей!»
Впрочем, пока что я могла держать этот голос под контролем, хоть всё труднее и труднее мне это давалось.
– Отпустить? – голос мой дрожал и срывался, впрочем, голосовые усилители скафандра эту мою, недопустимую для воина империи слабость, каким-то образом нивелировали. – Тогда зачем всё это?!
Я оглянулась в тут сторону, где в беспорядке валялись окровавленные человеческие и конские останки (впрочем, там уже вовсю пировали тушканы, да и не они одни).
– Зачем же я тогда восемнадцать человек тут положила?! Даже девятнадцать, ежели с возницей считать…
Возница, по-прежнему распятый на могучих ветвях чертополоха, уже почти не выглядел человеком. Так, мумия ссохшаяся и почерневшая…
– Зачем я их всех убила?! Ради чего?!
– Просто тебе нравится убивать, Виктория!
Это уже не Лика, это господин комиссар изволил реплику вставить.
– Что?!
Вновь вскинув пулемёт, я сделала шаг по направлению к дилижансу.
– Повтори, что ты сказал только что!
– Нет! – истошно завопила Лика, вновь припадая к сенатору. –
